Громов. Хозяин теней. 6 [СИ] - Екатерина Насута

вторая жена. То есть, сперва была первая. С ней отец почти пять лет прожил, но она умерла. В родах. Он наследника хотел, а она девочек рожала. Вот… а отец сразу почти снова женился, потому что наследник был нужен. Но так-то она хорошая. Из дворян, но род небольшой и не сказать, чтобы богатый. Честно говоря, я про них толком ничего и не знаю.

— А про неё? Кроме того, что добрая.

— Тоже немного. Прислуга её любит. Она хозяйка строгая, но справедливая так-то. И помогает. Когда в прошлом году горничная… понесла, то её не выгнали из дому. Хозяйка дала ей денег. И разрешила остаться, пусть и не в горничных. Судомойкой.[54] Вот… ещё приютам жертвует. Ездит сама…

Тоже интересно.

— Слышал… слышал, что это из-за её бездетности. Из-за того, что у неё не получилось родить своего ребенка… что… — Елизар осёкся и чуть нахмурился. Потом тряхнул головой, словно отгоняя какую-то на редкость неприятную мысль.

— Что? — уточнил я.

— Я не уверен. Я… просто… у женщин случается… Я как-то услышал… отец говорил с матушкой, что жена его снова скинула. Тогда не придал значения, но… если допустить, что у неё наступали беременности, однако при этом они… они заканчивались плохо…

Прикушенная губа.

И складка на лбу.

И выводы, кажется, он сделал свои.

— Она подозревала, что это происходило не само собой, — я помог ему озвучить очевидное. — И подозревала, что твой батюшка причастен.

— Он никогда не стал бы вредить своим детям!

— Вы его дети. Ты и твой брат.

— Знаю, — Елизар нахмурился ещё больше. — Но… но мы незаконные.

— Я тоже, если тебя это успокоит.

— Да? Впрочем, это не имеет значение. Я о другом. Мой отец… — Елизар опёрся на подоконник. — Он происходит из старинного рода. Да, не особо богатого, но известного. И потому ему очень важно было этот род продолжить. И с матерью он начал встречаться, как я теперь понимаю, уже после того, как выяснилось, что жена не способна дать ему детей.

Сама или с чьей-то помощью.

— Но предполагать, что кто-то… что он сам… так поступал… нет. Это решительнейшим образом невозможно.

— Возможно, что и не сам. Возможно, что кто-то из его близких. Тот, кто пытался избавиться от вас с братом. А жена твоего отца, она одарённая?

— Да. Слабая, но… — Елизар осёкся и снова задумался. Потом вздохнул. — Вряд ли получится доказать что-либо, потому что…

— А братья его — целители, да?

— Да. Но… это… это ничего не значит! Точнее значит! Ни один целитель не способен на подобную мерзость!

Переубеждать его я не стал.

А вот Карпу Евстратовичу надо будет сказать, пусть побеседует с женщиной. Если она, конечно, вовсе не отбыла из города. Она явно знала куда больше, чем Елизар. Или не знала, но подозревала, хотя и держала подозрение при себе.

Кстати, закономерно. У меня сложилось впечатление, что папенька Елизара не был склонен слушать домашних.

— Скажи, а вы с матушкой всегда в Петербурге жили? — уточнил я.

— Нет. Мы раньше жили в Николаевке. Это под Тверью.

Не ближний свет.

— Матушка рассказывала, что отец приехал туда к тётке своей, она в соседнем имении была. И остался… и у них случилось… — Елизар покраснел. — Матушка не из дворян, а отец был женат. И не скрывал этого. Он тогда пошёл к её отцу и обещал позаботиться. И дом купил. И содержание положил. А когда я родился, так и счёт в банке открыл, для меня, на обучение, если вдруг с ним что-то случится, и для матушки.

— А в Петербург вы когда перебрались?

— Два года тому. Чуть больше. Он… он приезжал раньше. На лето. Но он о нас заботился.

— Верю.

Охотно даже верю. Заботился, но при этом вряд ли кому-то рассказывал. Всё же не принято в здешнем обществе любовницами хвастать. А может, и сам чуял неладное, пусть и не желая в том признаваться, но о новой семье помалкивал.

— У меня дар проявляться начал. И отец решил, что в Петербурге больше возможностей для развития. Тем паче, его в лейб-медики пригласили, а значит, он не смог бы уезжать надолго. Вот… он снял квартиру. Большую. Образованием озаботился, чтобы я в университет поступить мог.

Но при этом вновь же, вряд ли распространялся.

— А признать тебя он решил не так давно? Извини, тебе неприятны эти вопросы, но тут уж не в моём любопытстве дело.

— Оно касается тех людей, которые пытались нас похитить? — Елизар был умным парнем.

— Их. Точнее других людей, для которых эти вот похищали. И не только вас. Там всё… сложно. Но я подозреваю, что тот, кто хотел от вас избавиться, может быть с ними связан. А если так…

— Они целители. Потомственные целители… — правда, сказано это было без прежней уверенности.

Вот. И тут целители. Совпадение? Или всё-таки моя паранойя не на пустом месте появилась.

— Разберемся. И не переживай, никто не полезет с обвинениями. И уж тем паче, никто не узнает, откуда информация, — поспешил успокоить я.

— Я не переживаю! Не насчёт этого, — Елизар аж вытянулся. — Я могу повторить каждое слово в суде, если понадобится…

Ну, если эти целители замазаны в том же дерьме, что и Роберт, то суда над ними не будет. Точнее будет, но другой, которому свидетели без надобности. Он и своих найдёт.

Наверное, он что-то такое понял, если расслабился и произнёс.

— Она ведь даже горничную с собой не взяла. И вещей никаких. Просто спустилась в гараж. Сама. Взяла машину и уехала. Никому не сказала куда. Отец… очень разозлился. И пытался её найти. Он даже у меня спрашивал, но…

— Но ты промолчал?

— Я действительно не знаю, куда она уехала.

А про беременность Елизара, как понимаю, не спрашивали.

Интересно. И вдвойне интересней, потому что больше ничего-то интересного вокруг и не происходило. Мы учились. И снова учились. Скрипели перьями, страдали и хором повторяли латинские склонения. Потом падежи, которых оказалось отнюдь не шесть[55].

Ворон тоже учил, причём арифметике, не делая попыток как-то завлечь наши неокрепшие умы в сети революции. Если и заговаривал о чём-то, выходящем за рамки программы, то были это вещи обыкновенные.

Театр там.

Книги.

Погода,